Дорогие подписчики рассылки! Этот выпуск мы хотели бы посвятить такой важной теме, как беременность после кесарева сечения. С этой ситуацией сталкиваются многие семьи, и у некоторых людей она даже вызывает непростые переживания. Мы предлагаем вам несколько материалов на эту тему: ответ консультанта по незапланированной беременности женщине, забеременевшей после кесарева, и историю многодетной мамы, которая успешно родила аж четверых (!) детей с небольшой разницей в возрасте, и всех - путем кесарева сечения.

Вопрос:
Год назад путем кесарева сечения родила ребенка. Касарево делали из-за узкого таза и крупного плода. Сейчас у меня вторая беременность, 7-ая неделя. Врач в нашей женской консультации говорит, что оптимально рожать после кесарева через 2-3 года. Аборт я делать категорически не хочу! Возможно ли выносить и родить здорового ребенка? Готова на повторное кесарево.

Ответ консультанта по незапланированной беременности:

Наступление беременности в срок раньше двух лет после предыдущего кесарева сечения не такое уж редкое явление. Рекомендации, через какой срок беременеть после кесарева, связаны с тем, что считается, что полноценно рубец на матке заживает через два года после операции и что если рубец не успел зажить, существует риск разрыва матки. Но в случае, когда состояние рубца контролируется при помощи УЗИ, степень риска можно диагностировать заранее. В том числе и в случае, если в послеродовой период рубец на матке затягивался без осложнений (не было воспаления рубца, повторного накладывания шва и т.д.), то угроза разрыва матки небольшая. Также с помощью УЗИ можно определить, где прикрепился эмбрион: если плацента не на передней стенке матки, где произведено сечение, то опасность невелика, если же в районе рубца, то это считается опасным. В некоторых случаях рекомендуют повторное кесарево несколько раньше срока предполагаемых родов. Во второй половине беременности желательно ношение бандажа. Что касается рекомендаций врачей-гинекологов: вовсе не все врачи чувствуют себя специалистами в области того, как нужно вести беременность после кесарева. Поэтому многим врачам, особенно работающим в обычной женской консультации, проще перестраховаться и рекомендовать женщине аборт ( так как для врача сделать аборт – проще, чем вести «особенную» беременность). Знаю немало случаев, когда в такой ситуации женщины отказывались делать аборт, и у них рождались здоровые дети, и вообще все было благополучно. Если есть возможность проконсультироваться у нескольких независимых гинекологов и найти специалиста, который мог бы вести Вашу беременность – такой возможностью обязательно надо воспользоваться. Вполне можно найти врача, имеющего опыт ведения беременности после кесарева, который поможет Вам выносить и родить малыша. Существуют медицинские центры и учреждения специализирующиеся на данной проблеме, и в них тоже можно обратиться.

Ответы консультанта на другие медицинские и психологические вопросы, связанные с беременностью, можно прочитать по ссылке: http://faq.passion.ru/list.php/234/


…Встречаются и такие мамы, для которых беременность после кесарева проблемой вообще не является. Предлагаем Вашему вниманию рассказ одной из них:



Четвертое кесарево. Записки очевидца.

У меня действительно четыре погодка–«кесарёнка».Я привыкла к удивлённым взглядам, но никак не могу привыкнуть к сочувствию. «Нет! Что вы! Я замечательно живу. Мне очень здорово и интересно. И совсем не так сложно, как вам кажется».

НЕ ДВОЙНЯ?
— Беременность есть! – заявила врач–УЗИст, сосредоточенно глядя на монитор.
– Как же вы так? Ведь после кесарева не прошло и года! – укоризненно добавляет она, глядя на мою довольную физиономию.
— Так получилось... Ничего страшного, – радостно оправдываюсь я...
Интересно, я всегда буду оправдываться перед врачами или уже можно начинать гордиться? Не буду пугать приятную женщину и говорить, что это у меня уже третья послекесаревая беременность, а оба предыдущих раза разница между детьми была 1 год и 3 месяца.
— А не двойня? – с надеждой спрашиваю я.
— Нет… – удивлённый взгляд врача...
А жаль... Но, может, она ошиблась?! Так хочется двойню... У каждого есть свои слабости, а я вот неравнодушна к двойням... и рыжим. Насколько я поняла, на рыжего ребёнка мне уже не стоит надеяться, а вот по поводу двойни я еще не отчаялась. У меня действительно четыре погодка–«кесарёнка». Я привыкла к удивлённым взглядам, но никак не могу привыкнуть к сочувствию. «Нет! Что вы! Я замечательно живу. Мне очень здорово и интересно. И совсем не так сложно, как вам кажется, и вообще жить нужно интенсивно...» И совсем мой красный диплом биофака МГУ не «пропадает»! Ага, ну вот я снова оправдываюсь! Новый фермент откроют и без меня, а вот моих детей никто, кроме меня, не родит...

ДВЕ ДЕВОЧКИ И МАЛЬЧИК
И вот я снова еду на каталке в операционную – уже в четвёртый раз, но каждый раз с тем же ощущением страха и любопытства. Вот сейчас ещё один человек получится... и ведь другой – новый! В этот раз я уже в другом роддоме, не в том, где появились первые трое. Не хочется рассказывать грустную историю про то, почему я решила так, пусть это останется на совести тех врачей... Каталки здесь такие же узкие и лежать на них с пузом очень неловко, наверное, собственный центр тяжести выше ватерлинии. В этот раз будет спинальная анестезия, и мне придётся «присутствовать» на собственных родах. Может, как–нибудь все–таки обойдётесь без меня? Страшно все–таки, даже пусть я и биолог. Хотя общий наркоз, я понимаю, вреднее и опаснее. Ладно, вон женщины сами рожают, а мне и так слишком
хорошо – детей просто так «выдают»...
— Кого достаём?
О! Вот и бригада врачей подходит... Этот молодой человек, что, и будет меня резать?!
— Попробуйте достать мальчика! – улыбаюсь я в ответ, выглядывая из–за собственного огромного пуза.
— А там кто? – чувствует подвох он.
— Девочка! – отвечаю я.
Помнится, поначалу мне было сложно «простить» нового человека, что он получился не мальчиком, для полного «комплекта».
— А остальные кто? – спрашивает он.
Ага, тут уже все знают, что это четвёртое кесарево... И вот ведь странно: никто не требует оправдания в такой «наглости», как четвёртый кесарёвый погодок. А я уже привыкла оправдываться перед всеми врачами, а тут прямо нормальным человеком себя ощущаешь, а не провинившимся школьником...
— Две девочки и мальчик! – говорю.

НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Перелезаю на операционный стол. Эх! Страшно... Но надо держать себя в руках. А за окном так здорово! Снег, морозище и чудесное яркое солнышко. «Эй, новый человек! Сейчас тебя достанут! Будешь теперь жить тут». А там, за окном, ходят люди и не знают, как тут тебе страшно и неудобно на этом жёстком и узком столе. Ага, вот и мой врач Елена Борисовна подошла. Она переживает, так как срок беременности ровно 36 недель, и ей не хотелось, чтобы всё случилось так рано. Но я своему организму доверяю и верю, что если он запустил схватки, то, значит, так правильно, тем более, что с Колей (это мой № 3) тоже схватки пошли раньше (в 37 недель), и всем было бы лучше, если бы его в тот момент и достали, а не «мусолили» нас с ним ещё почти неделю... Не буду вспоминать прошлые роды! А то опять буду сердиться... Слава Богу, что всё обошлось хорошо в итоге. Коля получился 3 700, а говорили: «Недоношенный! Рано ещё!»... Но этот не такой большой человек... Страшно! Держись. Рожать ещё хуже... Вот капельницу ставят. Молодцы, здесь отлично это делают, даже синяков потом нет... Всем тут привычно – работа у них такая... А мне страшно. Со мной весело и бодро разговаривают, я так же отвечаю, но понимаю, что это мне «зубы заговаривают»... А вот и анестезиолог пришла... Эх! Рожать страшнее – держись!... Все равно теперь никуда не деться... «Эй,
новый человек! Сидишь там, небось тебе не страшно совсем. А мне вот страшно...».
— Подсаживайся сюда, ближе ко мне, и выгни спину дугой! – это меня анестезиолог приглашает.
Эх! Все! Начали... Страшно! Улыбаюсь и послушно усаживаюсь должным образом... Ой! Что, уже все?! Не так уж и страшно оказалось. Старательно перелезаю обратно. Вижу знакомые глаза Елены Борисовны (остальное спрятано под маской). Она меня ободряет! Ага, а сама со скальпелем... или с чем там ещё, мне уже не видно – перед носом разложили зеленую пеленку. Пропадает ощущение ног, остаётся впечатление, что на коленки положили что–то очень тяжёлое... За это ощущение я и цепляюсь, так как очень неприятно себя не ощущать. Эх! Страшно! А бригада уже третий раз подряд за сегодня оперирует, всем уже не до заговаривания мне зубов, хотя, может, я не настолько трушу... А может, уже всё быстро и рассказала, о чем
обычно беседуют. Но я честно стараюсь не показывать своего страха. «Эй, новый человек! Сейчас тебя достанут! А может, все–таки двойня?»

ВСЁ НОРМАЛЬНО
Что–то там подозрительно ножницы щелкают? Ой, это меня, что ли, режут? Сквозь пелёнку видны силуэты оперирующих врачей, но не могу сказать, что мне хочется за ними наблюдать... Эх! Страшно всё–таки... Все молчат, слышны только ножницы. Ого! Трудятся, бедные, сквозь пелёнку видно. Это они там «рожают» моего нового человека. Ой! А кто это там недовольно кряхтит?! Что–то мне подсказывает, что вряд ли это хирург... Нового человека медсестра несет на подносе... Это, значит, такие дети рождаются: красные, смешные, невозможно маленькие и весьма недовольные?! Подносик подносят ко мне и показывают, что это девочка. Смешно и странно – откуда это она взялась? Неужели вся она помещалась в моем животе? «Так это ты прыгала и икала? Новый человек, теперь будешь жить здесь!» Всё–таки немножко жалко, что не двойня...
— Все нормально? – беспокоюсь я.
— Ты же слышала, как она кричит, – смеётся анестезиолог...
Нового человека уносит большой и серьёзный педиатр, который всё это время молча возился с ней на каком–то столе. Почему он такой серьёзный? Это он всегда такой или это он меня осуждает?.. Все молчат и работают. Я тоже молча улыбаюсь и смотрю на часы. Прошло всего минут десять с начала операции...
— Ну что, ты не передумала? – спрашивает меня Елена Борисовна.
— А там порядок? – не хочется думать о том, что она сейчас видит там...
— Вроде порядок...
— Тогда не надо, зашивайте так. Может, ещё разок к вам приду...
Теперь даже странно, что я сомневалась, а на самом деле этот вопрос: «Последний раз или не последний?» – мучил меня непрерывно в течение этой беременности. Прошло ещё минут десять. Я уже привыкла тут лежать, хотя всё время хочется попросить, чтобы убрали тяжесть с коленок, но это единственное неприятное ощущение. Страшно, конечно, но ведь самой рожать явно хуже. В операционную заглянула медсестра:
— Три триста!
— Спасибо!
— Все! – вдруг объявляет врач.
Зеленую пелёнку быстро убирают. Ой! Я смотрю и... не вижу своего огромного пуза: странно и непривычно. Меня быстренько перегружают на каталку и увозят в реанимационную палату. Вот меня переложили на кровать, поставили капельницу, и все ушли... Ура! Вот мой телефон, непослушная и медленная рука набирает знакомый номер...

КАК ЗДОРОВО!
— Борь, привет! – глуповато сообщаю я.
— Наташ! Это ты? – я звонила ему меньше часа назад сообщить, что уезжаю на операцию...
— Уже все...
— Что – все?! – полный тревоги голос.
— Поздравляю. Девочка – 3 300! – сержусь я на его непонятливость.
— Что, уже все?! – догадывается он...
А потом говорит мне ласковые и хорошие слова, от которых тепло и уже совсем не страшно... И хочется родить ему ещё одного человека, раз он так рад. А потом уже побежал радостный и замечательный день собственных родов – все звонят и поздравляют... А вот с Колей меня никто не поздравил, видимо, потому,
что он лежал в реанимации... Как все–таки замечательно, что всё хорошо и уже закончилось! Ног своих я так и не ощущаю, и мне страшновато, что будет больно, когда начнет наркоз отходить... И ногами страшно попробовать шевелить, так как они в моем мироощущении как–то странно отсутствуют. Как здорово! К вечеру ноги стали потихонечку отзываться на попытку их «позвать» и как–то совсем не больно постепенно «вернулись», однако вместе с ними «пришёл» и живот, ему я была не так рада, так как он–то как раз и принялся болеть. Я было уж совсем приуныла, но пришла медсестра и вколола обезболивающее на ночь, после чего опять жизнь стала замечательной. Видимо, не иначе как для поднятия духа недавно порезанных женщин реанимационная послекесаревая палата в этом роддоме расположена рядом с родзалом. Мы все испереживались за женщину, рожавшую своего четырехкилограммового младенца, и хором решили, что кесарево – это совсем не так уж и страшно. На следующий день некоторые подозрения меня стали одолевать: как же я встану с этой кровати, если здесь не предусмотрено верхнего поручня?! И где мой бандаж? Нас в том роддоме довольно жёстко поднимали после суток лежания, и было это весьма больно, мало того, без верхнего поручня и без бандажа технически просто неосуществимо, так как выше болевого предела. А тут поручня нет... Со мной в реанимации лежали ещё две женщины, которых кесарили вчера с утра (а меня экстренно после обеда). Причем с одной из них мы лежали в дородовом отделении в одной палате. А я вчера утром ей так завидовала, что её увозят, а мне ещё тут сидеть... Вот и я тут через пару часов после неё оказалась, причем мне даже не пришлось с вечера голодать, я даже и позавтракала с удовольствием...

В ЧЁМ ПОДВОХ?
Пришла медсестра поднимать сначала мою соседку:
— Аккуратно садись.
— Ой! Да вы что?! Как?
Здесь не за что держаться, и хоть пелёнкой живот перевязать надо! Мне–то ничего, я просто зритель, а как она будет вставать–то? Но, к моему невероятному удивлению, она молча (!) поднялась и села на кровати. Эй! Этого же не бывает – я–то знаю, уж три раза первый раз вставала и своих соседок видела! Это больно, точнее, просто неосуществимо без верхнего поручня и бандажа!.. Но вот соседка совсем встала и даже сделала несколько шагов до каталки. Нет, так определённо не бывает! В чем же дело?! Этот мучительный вопрос одолевал меня всё время моего дальнейшего пребывания в этом роддоме, потому что я тоже села и встала легко и не особо больно, сама, потому что смогла лежать на боку на вторую ночь, потому что вставала и ходила без бандажа, потому что мне не приходилось долго соображать, как мне вставать и ложиться наиболее безболезненным способом... Кто пережил кесарево, меня поймёт: мы все первые пару дней были легко идентифицируемыми среди остальных родивших женщин – зелёные крючки с квадратными глазами, медленно переставляющие ноги по бесконечно длинному больничному коридору, руками держась за многострадальный живот... Я, конечно, всегда всем говорю, что кесарево – это не страшно, вполне можно пережить, не особо больно и рожать намного «хуже» в плане разнообразных ощущений. Но я ожидала совсем не того! Ощущение некоторого подвоха не оставляет меня и до сих пор: на второй день (первые сутки лежат) после кесарева я могла бы даже и попрыгать, а так легко ходила без бандажа и даже не крючком. В чём же дело?! Елена Борисовна сказала, что они, видимо, шьют по–другому, другим шовным материалом и технологии несколько различаются. Да, такое кесарево – это как–то вообще несерьёзно, теперь я уже побаиваюсь вновь оказаться в прежнем роддоме, хотя даже и такой вариант роддома меня порадует, если вдруг я туда ещё раз попаду, но лучше все–таки ещё раз в этот...
Впрочем, я нисколько наших врачей не осуждаю в этом отношении, поскольку отходила все три послекесаревые беременности (с интервалами меньше полутора лет) без каких бы то ни было проблем по части шва. И вот мы вновь едем в родной машине, только теперь мне странно сидеть и видеть собственные коленки, рядом лежит спокойный смешно сопящий кулёк, спереди сидит радостный неспокойный муж, который постоянно оглядывается и смотрит на меня счастливыми глазами. Мне странно видеть нормальную жизнь вокруг, так как я почти полмесяца провела в больнице. Да, пожалуй, сейчас я не возьмусь порулить даже по родному Обнинску...

МОИ ДЕТИ
Так быстро отвыкаешь от нормальной жизни... Неужели эти все – мои дети? Да такие огромные! Особенно Коля, который казался совсем маленьким, когда я уезжала, но по сравнению с Ёлинкой (Елизавета) он просто великан. Каждый раз это бывает, когда я возвращаюсь из роддома, но каждый раз так чудно! Как я жалею, что не успела заснять, как они её разглядывали! Как удивлялись и радовались! Я до сих пор удивляюсь, насколько мои дети друг друга любят. Мне тоже немножко достаётся – они уже два часа не отходят от меня, Варя и Маша непрерывно говорят в два голоса, а Коля (рад бы, да ещё не умеет – ему только полтора года) просто за мной ходит. Да, я вам тоже очень рада! Как хорошо, что вы у меня есть...
— Ой, какая чудная! Совсем не похожа на остальных, – удивляется моя мама. – Совсем другая! Курносая!
– Не знаю, мне такую выдали. Может, ошиблись? Хотя все остальные, которых я видела, были ещё менее похожи на моих. Я бы всё–таки её выбрала, если бы мне дали выбирать. Да и теперь уже без разницы – всё равно моя. Когда мне её первый раз принесли, то я, к большому удивлению медсестры, не поверила, что она моя, и смотрела на бирку. А ещё мне так и не удалось научиться создавать из неё такой же аккуратный сверток, как медсёстры умеют, и они очень надо мной по этому поводу потешались. «Если я не научилась нормально пеленать на трёх младенцах, то это уже безнадёжно», – смеялась я в ответ. Кстати, Ёлинке уже три месяца, и она очень похожа на папу, теперь очевидно, что она всё–таки моя. Вот я Ёлинку кормлю, а она преданно смотрит на меня. За что же ты меня уже так любишь? Ведь я тебя всего лишь просто кормлю... хотя нет, я подарила тебе жизнь, а ты мне даришь радость и любовь. Это так странно, что наши дети нас так любят и всё прощают: и раздражённое «перестань!», и ленивое «потом», и усталое «займись чем–нибудь»... А так легко быть волшебником, ведь я могу всё: и нарисовать поющего медведя–папу (кстати, он, оказывается, поёт для медведя–мамы), и слепить слона со слонёнком, и рассказать сказку про муху Машу и муху Варю, и сшить для куклы комбинезон «как у Лизы», да и просто выдать поиграть большую стопку новосшитых носовых платков. А они так искренне рады, что даже как–то и неловко. Да, мы вряд ли поедем отдыхать в Египет и напугаем «гаишника», который остановит нашу «Ниву», чтобы проверить давность техосмотра: «Это что, все ваши?!». И сотовый телефон у меня без фотоаппарата, и всего лишь одна шуба, но зато нас много! Хотя... когда я очередной раз стою и с недоумением смотрю на полтора десятка курток, висящих в коридоре (по две рабочих и по две парадных на каждого), то у меня возникает вопрос: сколько же гвоздиков в коридоре у моей знакомой, у которой семеро приёмных детей?! И на сколько же кучек она раскладывает бельё после стирки (у меня получается больше десятка кучек)? Но самый терзающий меня вопрос – это как она делит на всех носки?! Так что у меня ещё совсем мало детей, всего лишь четверо... А вот вчера мне Ёлинка первый раз вдруг (а это всегда вдруг!) трогательно, старательно и смешно улыбнулась...
Наталья БРИК.
www.materinstvo.ru

И напоследок хотелось бы предложить вашему вниманию, дорогие читатели, ссылку на сообщество в Живом журнале, посвященное родам после кесарева. Мамы обмениваются своим опытом: http://community.livejournal.com/posle_kesareva/

И, как всегда, хотелось бы напомнить вам, что обратную связь по поводу рассылки, предложения, пожелания вы можете присылать по адресу bfsd1@yandex.ru

С уважением, Наталья Нарышкина.