Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Сексуальность. Дети. Можно ли прожить без абортов?

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Женский интерес" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Январь 2001   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Наталья

Статистика

1.005 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Сексуальность. Дети. Можно ли прожить без абортов? Четвертый выпуск


Служба Рассылок Subscribe.Ru проекта Citycat.Ru 
Наша сегодняшняя тема – беременность и секс.

Традиционно считается, что эти вещи если и не совсем исключают друг друга, то
в значительной степени ограничивают. Многие пары думают, что занятия любовью
могут повредить малышу и добровольно выдерживают девятимесячный «пост». Хотя
давно известно, что сама по себе беременность еще не является препятствием для
секса. Можно много говорить о пользе или вреде секса для физического состояния
женщины и ребенка, но обсуждение этого аспекта темы мы бы хотели отложить до
другого раза.  А сегодня мы поговорим о психологических проблемах, возникающих
 у многих женщин, когда они узнают о беременности: им кажется, что скоро они
станут некрасивыми, непривлекательными, мужья будут видеть в них что угодно,
но только не женщину, а целовать и проявлять внимание станут лишь  по привычке,
по обязанности или из жалости. Что греха таить, многие мужчины придерживаются
того же мнения и – вольно или невольно – поддерживают его в своих женах.

С другой стороны, существует прямо противоположный, но куда менее распространенный
взгляд на беременность как на особый период именно в интимной жизни пары. Период
радостный, творческий, нежный, сексуальный. Роды же являются его кульминацией.
Мы публикуем небольшой рассказ, призванный поддержать этот подход.


Красивый мужчина и красивая женщина. Они влюбились друг в друга и очень скоро
зачали ребенка.

Он целовал ее увеличившуюся грудь и представлял себе, что скоро, очень скоро
к этой груди будет приникать маленький, трогательно жадный комочек, отцом которого
он был. Ему казалось, что любимой мало его обычных поцелуев – и целовал, ласкал
набухающую, щедрую грудь вдвое нежнее и больше.

Потом он спускался ниже и приникал губами к животу. Живот еще был таким же,
как всегда, но в его мягкой глубине уже угадывалось присутствие крохотного человека.
Человечку очень нравились папины ласки.

Он опускался еще ниже, и его глазам и губам открывалось лоно, лоно, пышущее
жаром, зовущее, мечтающее наполниться его соком. Этого сока жаждала и матка,
она хотела наполниться им, омыть в нем ребенка. А изнутри доносился еще более
мощный зов – это звал малыш, которому нужно было почувствовать его живые, любящие
толчки, искупаться в живых и бойких папиных клеточках, чтобы увеличить свои
силы и жить.

Он входил к ним, к ним обоим, он любил их то неистово-страстно, то нежно, они
достигали вершин наслаждения уже не вдвоем, а втроем – и это казалось им самым
полным слиянием, какое только возможно. В эти минуты они были равны триединому
Богу: Богу-отцу, Богине-матери и Богу-сыну, а над ними витал Святой Дух.

Ее живот стал увеличиваться и в один прекрасный день – или в одну прекрасную
ночь – целуя это мягкое, выдающееся вперед полушарие, он вдруг ощутил легкий,
добродушный толчок. Наконец-то малыш подплыл так близко, что отец почувствовал
его губами. С тех пор ребенок стал часто подставлять папе то головку, то спинку,
а один раз они с любимой даже поспорили, чем чаще толкается малыш – руками или
ногами.

Он по-прежнему любил их, любил, может быть, даже более страстно, чем раньше.
Она была красавицей, ее живот – эротическим магнитом. А лоно, страстное, набухшее
лоно! Оно день ото дня становилось все более страстным, зовущим – и ненасытным.
Она смеялась: «Малыш растет, ему нужно больше кушать,» – и изгибалась дугой,
принимая любимого.

Однажды, лежа у него на руке, она спросила: «Как ты думаешь, наш слоненок сможет
пройти через меня? Я достаточно большая?» И вдруг он отчетливо увидел, как ее
заберут у него, сбреют с лобка пушистые мягкие волосы, оденут в грязно-белую
сорочку и чужие люди будут заглядывать в святая святых, чужие люди будут давить
на ее прекрасный большой живот, чужой первым прикоснется к младенцу – а ведь
малыш ждет встречи с Ним… Он испугался, испугался за жену и ребенка, и понял,
что не может так просто оставить их. Он обязан быть рядом, и надо заставить
врачей не просто терпеть его присутствие за деньги. Он должен стать для них
своим, чтобы к его жене отнеслись бережно и трепетно, как к жене Друга.

Ему повезло с профессией, он был психологом. Он пошел в роддом и всеми правдами
и неправдами устроился на работу: в качестве консультанта, исследователя, релаксатора
и Бог знает, кого еще. Он смотрел на беременных женщин и пытался приучить себя
к мысли, что его жена и малыш тоже должны будут пройти через все круги родильного
ада. И ее лицо придется ему увидеть обезображенным в крике, а тельце малыша
– скрюченным и синим, и его, как и других детей, тоже будут звонко шлепать,
чтобы услышать все то же – пронзительный, отчаянный крик – как будто мало в
роддоме криков.

Он боялся. Боялся разлюбить их. Боялся, что она, как и все его пациентки, перестанет
быть женщиной и превратится в роженицу. Он отчаянно вглядывался в их лица, стремясь
разглядеть в них хоть какую-то прелесть. Он заговаривал с ними, расспрашивал
об их еще не родившихся, но уже существующих детях, но наталкивался на непонимание
и удивление. А главное – все роженицы упорно не желали быть женщинами, стеснялись
и боялись быть ими, они были беспомощными и бесформенными массами плоти. Которым
предстояло в муках и страхе исторгнуть из себя другую плоть.

Женщинами желали быть другие. Те, которые приходили сюда не рожать детей, а
избавляться от них. Они цокали каблучками мимо родильного отделения, спеша на
аборт – сияли умело сделанным макияжем, благоухали ароматом тонких духов. И
– пропадали, исчезали в абортарии. Он никогда не видел, чтобы оттуда возвращались,
и поначалу думал, что из ТОЙ операционной есть другой выход. Но обнаружив, что
никакого другого выхода не существует, он начал замечать бледных существ, нетвердо
держащихся на ногах после наркоза, в которых только по потускневшему макияжу
можно было узнать красавиц, легкой походкой проходивших мимо родильного отделения,
посматривая с презрительным превосходством на этих раздутых уродин, имевших
глупость обречь себя на такие страдания ради дурацкого счастья быть матерью.
Фи!

Он уже начал смиряться с тем, что и его любимой, его жене, придется оставить
свое очарование и  удивительную, особенную беременную красоту за порогом роддома.
Но однажды увидел Женщину.

Она была уже не молода и, вероятно, одинока. Еще в предродовой палате она обратила
внимание на странного доктора и перебросилась с ним парой ничего не значащих
слов. Она показалась ему самой обыкновенной, некрасивой. Но когда он увидел
ее в родильной, он почувствовал мощные волны женственности, наполнявшие комнату
при каждой потуге и растворявшиеся, уходившие в песок, не находя рядом ни одного
Мужчины.

Он подошел к ней и взял за руку. Она как-то странно взглянула и хотела что-то
сказать, но ей помешала потуга. Еще, еще и еще – потуги пошли непрерывным потоком.
Пациентка совершенно захватила, пленила его своей энергией, и он невольно стал
помогать ей: напрягаться, когда она напрягалась, расслабляться, когда расслаблялась
она, поглаживать ее руку. А когда, наконец, появился младенец, в их глазах почти
одновременно сверкнул какой-то огонь – и вдруг она смущенно высвободила руку
и отвела взгляд.

Настал решающий день. Жена позвонила ему на работу и сказала немного растерянно:
«Еду.» Он встретил ее у дверей, обнял, проводил в палату. И неожиданно почувствовал
такой знакомый, но совершенно невообразимый в этот момент зов из живота. «Эй,
малыш, не время, - удивленно сказал он. – Сейчас ты родишься.»

Но малыш не отставал. Тогда она слегка улыбнулась, взяла его руку и положила
себе на живот. Он почувствовал, как мышцы каменеют в схватке. Расслабление,
пустота, шум в ушах, схватка; так возник устойчивый ритм, погружавший их в какое-то
особое, полусознательное, но совсем не страшное и отчасти даже приятное состояние.

В палату заглянула акушерка. «Как дела? Э, да вам пора в родильную.» Машинально
он помог жене. Но когда она оказалась на кресле, он увидел несколько капель
крови – и опять испугался. Им, самым родным его существам, больно, больно по
его вине… Она вскинула на него удивленный, тоже испуганный взгляд, сильно сжала
руку – и все встало на свои места.

Он чувствовал их, как себя. Он раскачивался в такт ее боли и напрягал пресс
в такт ее потугам. А когда показалась головка малыша, к ним подступила огромная
сверкающая волна, обдала их жаром – и мощно вытолкнула ребенка – к ним. Она
вскрикнула – и потрясенные, счастливые, они замерли, в простом касании рук слившись
полнее, чем когда бы то ни было в самом бурном и страстном оргазме.

…Потом они припоминали и рассказывали друзьям разные смешные подробности. Потом
они ссорились и мирились, потом им было тяжело. Но после самых страшных ссор,
в самые черные минуты, их удерживало рядом друг с другом не чувство долга, не
ребенок, а – как ни странно – желание снова сжать руки, вместе напрячься и испытать
боль, помогая малышу выйти на свет. Когда-нибудь, не скоро, это произойдет.
Подождем.
______________________________________________________

Друзья!

Пожалуйста, пишите, задавайте любые вопросы, предлагайте темы для обсуждения,
критикуйте.
_______________________________________________________
Предыдущие выпуски рассылки можно найти здесь:
http://subscribe.ru/archive/culture.people.abort/
_______________________________________________________

Благотворительная организация "Право на жизнь и защиту" -(095) 196-18-00. Вт.,
ср., чт., сб. с 16 до 19 работает телефон доверия для женщин в кризисных ситуациях.
Сюда могут позвонить все, у кого возникли проблемы с беременностью, абортами
или  последствиями абортов.
_______________________________________________________

Алла Туровская
alla_turo@mail.ru
http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru
Поиск
В избранное