Одна из самых больных тем революции семнадцатого – тема террора, актуальная, к сожалению,  в наше время не меньше, чем сто лет назад. До сих пор большинство жителей нашей страны уверено, что красный террор был всего лишь ответом на белый. Но факты говорят о другом.

Террор с обеих сторон начался примерно в одно время – в конце семнадцатого, жертв террора тоже было одинаковое, а если различалось, то ненамного. Зверская жестокость присутствовала в равной мере и там, и там. Каждая сторона боролась за идею, в жертву которой приносились тысячи и тысячи человеческих жизней, виновных и безвинных,  детей и стариков, мужчин и женщин….

Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные темной волей
И горьким дымом городов.
Другие из рядов военных,
Дворянских разоренных гнезд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
….
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль империй,
Все золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей
И всех научных суеверий.
…..
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас — тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами».
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
(М.Волошин. Гражданская война. 22 ноября 1919)

Карательные операции, голод, расправы с местным населением и массовые расстрелы, совершавшиеся походя, как обычное дело, во многом объяснялись традиционной ничтожностью жизни человека в России, где правовой беспредел был нормой, а террор формировался на уровне государственной политики.

Вот характерный случай, упоминаемый С.Ю. Витте. Однажды Александр II узнал на перроне одной из станций офицера, участвующего когда-то в дуэли. Он приказал его разжаловать и посадить под арест. Офицер, не вынесший оскорбления, застрелился, а на следующей станции Император сменил гнев на милость и простил офицера…

Такой неограниченной властью обладал фактически любой чиновник. И борцы за правду, народовольцы и эсеры, а потом и большевики, тоже вооружились террором, ставшим их главным инструментом в борьбе с властью и за власть. Кроме красного и белого террора существовал и так называемый «зеленый», целью которого была не власть, а нажива.

Грабежами занимались банды обыкновенных уголовников, самая известная из которых банда Махно. Был и «розовый» террор, осуществлявшийся от имени правительств, устанавливаемых на местах. Их целью было  противодействие в равной мере как  советской власти, так и власти белогвардейцев.

Не стоит забывать и о терроре со стороны иностранных карателей: чехов, словаков, англичан, французов, японцев, американцев... Существуют документы конференции 1922 года в Генуе. Западные страны выдвинули, как условие признания молодой республики, счет, по которому она должна была заплатить за национализацию и экспроприацию частных предприятий и банков.

На вопрос: «Сколько?» последовал ответ: «Девятнадцать млрд рублей золотом». Тогда были выдвинуты контрпретензии, в соответствии с которыми западные страны должны России тридцать девять млрд . Возник вопрос о методологии подсчета.

Ответ был простым: ущерб от участия западных стран в Гражданской войне, разрушившей железные дороги, предприятия, склады. Западная делегация была удивлена, т.к. считала, что гражданская война в России была следствием столкновения белых и красных, а они к этому не имели никакого отношения.

Но если говорить не об экономических, а только о человеческих потерях, то в общей сложности они составили за три года гражданской от 11 до 14 млн, включая 2 млн эмигрировавших. Жертв от террора всех мастей насчитывается от миллиона до полутора.

Сколько жизней унес красный террор, неизвестно: цифры сильно разнятся, но что точно отличает его от террора всех других мастей, его статус:  белое движение проводило террор явочным порядком, неофициально, а большевики возвели его в ранг государственной политики.

В декабре семнадцатого была создана ВЧК, а после ряда покушений (на Ленина, Володарского и Урицкого) в сентябре восемнадцатого вышло Постановление «О красном терроре». В нем говорилось:

«…необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; … подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; … необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». (Выдержка из Постановления от 5 сентября 1918 «О красном терроре»).

Позднее Дзержинский утверждал, что в местах, где применялся массовый террор, предательство фактически не встречалось и эта мера для ЧК (расстрел) оказалась чрезвычайно важной. Сентябрьское Постановление послужило основанием для создания А.И.Деникиным особой комиссии по расследованию злодеяниий большевиков на юге России.

Она собрала немало фактов, ставших одним из основных источников для исследования красного террора. Если включаться в тему террора эмоционально и личностно, самоопределяясь по отношению к той или иной стороне, исходя из политических пристрастий, то градус ненависти будет зашкаливать.

Подтверждение тому - многочисленные воспоминания, в частности, в «Русском архиве» или у той же баронессы М.Д.Врангель, а также  множество публикаций на эту тему. Вчера только разговаривала со своей приятельницей, у которой отец в Первую мировую попал в немецкий плен, во времена раскулачивания - сослан на Соловки.

Уверенная, что только красные пытали, насиловали, расстреливали, вешали и ссылали в концлагеря, она гневно возмущалась коммунистами, но при этом совершенно искренне удивлялась моим словами о том, с какой жесткостью расправлялись с населением и красноармейцами А.В.Колчак, П.Н.Врангель и А.И.Деникин.

И это - спустя сто лет после революции, что уж говорить о том, как реагировали с обеих сторон на террор в то время. Лишний раз убеждаешься, что на личностном уровне ни о каком примирении и беспристрастности не может быть и речи. По крайней мере – пока.

Поэтому лучше всего обратиться к фактам и выводам серьезных специалистов, а не к человеческим мнениям и эмоциям. Итак, сначала о красном терроре.  Его апогей пришелся на восемнадцатый-девятнадцатый годы. Данные разнятся, но масштаб репрессий понятен из следующей статистики.

В эти годы ВЧК арестовала (по данным М.Лациса) 128 тысяч, расстреляла – восемь. В концентрационных лагерях в двадцатом году сидело почти четырнадцать тысяч, в трудовых лагерях – более четырех тысяч. В заложниках числилось почти десять тысяч,

в тюрьмах томилось тридцать шесть с половиной тысяч, расстреляно – более девяти с половиной тысяч,  освобождено – 54, 2 тысячи человек. Акты деникинской комиссии о злодеяниях большевиков  говорят, что после вскрытия многочисленных захоронений, найдено множество тел: покалеченных, со следами пыток, насилия и огнестрельными ранениями.

Заколоты, изрублены и забиты до смерти в апреле 1918 больные и раненые одного из госпиталей Елизаветинской станицы, где лечились солдаты и офицеры Добровольческой армии; в Екатеринодаре без суда и следствия в марте восемнадцатого зарублено 83 человека из числа представителей интеллигенции, в том числе дети.

Хорошо известна Крымская трагедия двадцатого года, о которой с беспощадностью, не анализируя и не выясняя, кто прав,  кто виноват в братоубийстве,  пишет Максимилиан Волошин.

Зимою вдоль дорог валялись трупы
Людей и лошадей. И стаи псов
Въедались им в живот и рвали мясо.
Восточный ветер выл в разбитых окнах.
А по ночам стучали пулеметы,
Свистя, как бич, по мясу обнаженных
Мужских и женских тел.
Весна пришла
Зловещая, голодная, больная.
Глядело солнце в мир незрячим оком.
Из сжатых чресл рождались недоноски
Безрукие, безглазые... Не грязь,
А сукровица поползла по скатам.
Под талым снегом обнажались кости.
………..
Зима в тот год была Страстной неделей,
И красный май сплелся с кровавой Пасхой,
Но в ту весну Христос не воскресал.
(М.Волошин. Красная Пасха, апрель 1921)

В ходе крымской карательной операции убито по разным подсчетам от двадцати пяти до ста двадцати тысяч. Есть воспоминания, подтверждающие невероятную жестокость красноармейцев и большевиков, вступивших на полуостров. Не щадили никого: ни дворян, ни интеллигенцию, ни крестьян, ни рабочих.

Севастопольский ревком  отчитывается:  расстреляно 1634 человека, в том числе 278 женщин. Через два дня – расстреляно 1202 человека. Особый отдел под руководством Евдокимова Е.Г., представленного за эти заслуги к государственной награде, расстрелял двенадцать тысяч.

Расправлялись с населением с размахом и беспощадностью не только в Крыму. Так, после ярославского восстания в июле восемнадцатого расстреляли пятьдесят тысяч; после астраханской забастовки в марте девятнадцатого – четыре тысячи.

То же самое происходило после крестьянского восстания в марте девятнадцатого в Самарской и Симбирской губерниях, в феврале–марте двадцатого – в Уфимской, Казанской и снова в Самарской губерниях, в январе двадцать первого – в Тобольске, Петропавловске и Кокчетаве.

В результате произвол и расстрелы стали восприниматься населением равнодушно, иногда - с одобрением и, как минимум, без осуждения. Осуществлявшие террор - сходили с ума и становились садистами, наслаждаясь безграничной властью над своей жертвой.

Что касается белого террора, то он приходится на те же годы, что и красный, но, в отличие от последнего, документы о нём гораздо более скудные. (Продолжение здесь)

Тина Гай